Эмили Джейн
Рецензия на фильм "Подвиги Геракла: Геракл и царица Лидии"
Узри соблазнительных амазонок, сладострастными игрищами заманивающих мужчин на насильственную смерть! Узри героического Геракла, оборвавшего Эру Оргий в роскошном дворце похотливых удовольствий! (слоган)
Узри могилу Софокла… (эпитафия)
Справедливости ради, стоит отметить, что некие ускользающие черты трагедии Софокла во второй части дилогии Пьетро Франчиши о Геракле все-таки присутствуют. Где-то на дальнем фоне приключений витязя в львиной шкуре разыгрывается «Антигона»: без катарсиса, без трагипсихологизма, даже без Антигоны, зато с аттическим шиком в виде гласов с небес, полубогов под каждым бутафорскими кустом и двух с половиной статистов, изображающих штурмующую Фивы армию. Две минуты уделены смерти правителя города, еще пять — вялой завязке братоубийственной войны за опустевший престол, и полфильма — нетерпеливому ожиданию всеми причастными и дополнительно придуманными возвращения великого Геракла, который, несомненно, парой мистических подзатыльников разрешил бы вопрос наследования к всеобщему удовольствию, да только (вот незадача!) потерял во время охоты память и снова увяз в сладострастных игрищах роскошного дворца похотливых удовольствий.
«Геракл и царица Лидии» — из числа картин с коротким сроком хранения, ярких, популярных, в чем-то даже революционных некогда, но совершенно безвкусных по прошествии полувека. Сегодня без специальных розысков в архивах и не вспомнить, что некогда этот фильм подогрел интерес к пеплумам как к жанру и способствовал стремительному восхождению звезды Стива Ривза, предшественника Железного Арни в деле популяризации на экранах культуризма и харизматичной неотесанности «сильных мужчин». А, даже вспомнив — не понять причин подобного эффекта. По своей визуальной стилистике и нехитрому сценарному решению дилогия с Ривзом значительно ближе к кустарной конаниане второго поколения, чем к греческой мифологии. Образы мужчин предельно упрощены: страдальцы страдают, тираны тиранят, герои геройствуют. Женщины представлены в базовой парной комплектации: хорошая девочка (ВНЕЗАПНО — жена), нежная блондинка-царевна, в перерывах между заточениями то у одного, то у другого коварного злодея умирает от любви где-нибудь за кадром, а девочка дурная, рыжая бестия с бесстыжими бровями вразлет и обширной коллекцией забальзамированных экс-возлюбленных в подвале, настойчиво теребит набедренную повязку, намекая на вакханалию. Боги далече, рок ушел в отставку, будущее — в твоих руках, а мечта — на расстоянии меча. Вот только, если Конан мечтал о престоле, то в маленькой Греции, где престол стоит в каждой деревеньке, мечтается все больше о вещах прозаических, вроде крепкого сна, удачного выстрела и возвращения домой до того, как более честолюбивые, заигравшись, сожгут родную хату, а жена всерьез начнет задаваться вопросом, где тебя все-таки эринии носят. Дешевизна и сердитость сценария усугубляется стараниями играющих в испорченный телефон локализаторов. Где-то в процессе перевода с итальянского на английский и с английского на русский Иоле превращается в Юлию, Полиник — в Полиниса, а уж опознать в пронырливом помощнике Геракла Юлиусе каноничного Улисса/Одиссея не помогает даже зачаточное хитроумие персонажа.
Впрочем, если бы обещанные сладострастные игрища действительно имели бы место, картина, возможно, производила бы менее жалкое впечатление. В конце концов, трепетная полутьма придает шарм даже самым обшарпанным интерьерам, пронизанная вожделением атмосфера, если правильно разыграть карты, способна искупить многое, и, непрестанно козыряя рельефной мускулатурой обладателя титулов «лучшая грудь» и «лучшие ноги», логично было бы использовать их эффектнее. Но, хотя к созданию фильма приложили руку темпераментные итальянцы (в роли оператора мелькнул даже Марио Бава, готовящийся перенять франшизу в свои опытные руки), сладкое дуновение порока обошло картину стороной. Если она и пахнет чем-то, то скорее — кремом от загара, массажным маслом и беленым хлопком пляжных полотенец, ну, т. е. хитонов, или что там на массовке. Эта ассоциация не случайна. Гиматиями здесь прикрывают плечи разве что старые и некрасивые, а женские туники обрезаны на уровне бикини, но крайняя лаконичность туалетов смотрится удивительно буднично и целомудренно — летний парад полуобнаженной плоти, больше озабоченной вероятностью солнечных ожогов, нежели любовным томлением. Дамы слишком увлечены доминированием, а мужчины — войнами, чтобы оставалось время еще и для всяких пустяков. И, сколько бы раз не швыряли на ложе миловидную Сильву Кошину, звук трубы всегда раздастся вовремя, чтобы отодвинуть плановое изнасилование на завтра… послезавтра… послепослезавтра…
