Рожденный в Джорджии летать не может

by Эмили Джейн

Рецензия на фильм "Цветы лиловые полей"

Чем больше драм Стивена Спилберга находит дорогу в личный список просмотра, тем более животрепещущим становится вопрос о том, как это мэтра угораздило уступить Халльстрёму ремейк «Хатико». Впрочем, быть может, оно и к лучшему, ведь за гипотетический триумф пришлось бы заплатить жизнями фанатов, скончавшихся от избытка чувств, и циников, не вынесших острой аллергии на пафос. Там, где другие мастера сентиментального тщатся подобрать ключик к коллективной душе посетителей кинотеатров, Спилберг действует ломом, вынуждая всхлипывать над перипетиями судьбы бравых рядовых американской армии, брошенных мамой андроидов и скаковых жеребцов, вынужденных в поте морды зарабатывать на овес. А уж украдкой шмыгнуть носом над бедой Сили Джонсон, что из «Лиловых цветов», сам рок велел. Дело даже не в том, что вся ее жизнь – череда постоянных обид, лишений и несправедливостей. Сили, она… как бы это сказать, чтоб не показаться сволочью… черная.

Нет, нет, вопреки сразу же наметившимся ожиданиям, это не фильм о расизме. Покаянно-хвастливая демонстрация ужасов былого единожды явит себя, оглушит ударом кулака в висок, злобным птичьим клекотом хорошо одетой толпы. Но большую часть хронометража белые где-то там, в маячащих на горизонте городах, а непосредственно в кадре – афроамериканская община, окольный мир ферм, пашен и неуставных отношений, куда чужакам нет хода: аутопроизвол, ауторазделение по кастам, аутоугнетение. Южная глубинка первой половины XX века предстает чистенькими методистскими церквушками (с профессионально бьющимся в экстазе хором), двухэтажными коттеджами за белым штакетником, шумом ежевечерней драки в пивной, ароматом вымоченного в бренди табака и тягучими звуками песен старой Джорджии. Монотонным бытом и камерными неурядицами старообразных семей, где еще живы и завет плодиться, и закон кулака. Гомонят на верандах чумазые разновозрастные малыши, грязные сапоги хозяина обтекают навозом на добела выскобленном кухонном столе, сельский ménage à trois оборачивается пьяными шуточками в мужском кругу. И глядят затравленно молоденькие «мамми», в свои четырнадцать-пятнадцать пришедшие на смену матерям прежних лет, отрожавшим положенное и упокоившимся в красной почве, на которой так пышно колосится рожь, так ярко цветет космея. Лиловые лепестки, лиловые синяки на лиловой коже.

Сорок лет кухонно-постельного рабства Сили Джонсон могли бы, наверное, растрогать кого угодно... не будь они так вопиюще, так неизбывно трогательны и при этом совершенно необязательны. Когда у девочки-подростка забирают из рук новорожденную дочь, плод похоти отчима – это не ее вина, это ее боль. Когда старший пасынок разбивает ей камнем голову, а муж прогоняет из дому вон ее малолетнюю сестру, разжимая один за другим побелевшие от напряжения пальцы – можно и нужно сочувствовать. Но когда в конце пути пятидесятилетняя женщина со столовым ножом в руках холодным ломким голосом рассказывает домашним о том, как они изломали, исковеркали ее жизнь - вопрос меры вины более чем актуален. Потому что, если тюремные стены выстроены по окружности черепа, а плечи вечно напряжены в ожидании еще не нанесенного удара, побег воистину невозможен, а удар непременно последует. Провоцирующая безответность Сили – сродни увечью. Даже покинув на склоне лет свое полудобровольное заточение она, в сущности, так и не начнет жить и вскоре заточится иначе. Качалка на веранде пустого дома и собственный магазинчик брюк позволяют разве что с большим комфортом коротать мимо текущее время, приглушая повседневными заботами скулящую тоску по любви, по безраздельному вниманию, которое полжизни назад дарила утраченная сестра, а после нее - никто.

Яркая обертка этого бесцельного ожидания - неожиданные при общем уровне нагнетаемой трагичности забавные сценки и шоу-номера - создает причудливый контраст, но конечный эффект, пожалуй, получается не вполне тем, который задумывался. Вместо «драмеди» - «драмквин», неестественный эмоциональный накал и южная экспрессивность, от которой, не смотря на недюжинные дарования и хорошую сыгранность актерского ансамбля, веет фальшью. И когда, в лучших традициях мюзикла, под занавес негодяи начинают прозревать, хромые - ходить, и местные блудницы - закатывая глаза от напора благодати, вторгаться в ближайшую церквушку, чтобы восславить Господа и пасть на грудь батюшке-пастору, все это кажется фантасмагоричным, а чудесное исполнение мечты Сили – горьким. Устами эпизодических персонажей глаголет истина: нельзя вернуть утраченных, встреченные незнакомцы уже не будут теми, кого ты знал когда-то. Но Сили пока не понимает этого, звонкие хлопки ладоней (детская игра, память былой близости) заглушают сомнения, улыбки повзрослевших детей манят миражом хэппи-энда. И вместе с ней радостно обманывается сам рассказчик. Долгая грустная история о не прожитой жизни зовет вздохнуть над былым и порадоваться будущему. Но у цветов, тронутых ранними заморозками, будущего нет: они не принесут плода, не расправят вновь сморщенные поникшие лепестки. Поутру их оборвут прочь: с сожалением, но без жалости.

В тени молчаливого большинства, или конец социального

by Outcaster

Рецензия на фильм "Джонни Д."

Великая Депрессия - это не столько обрушение фондовой биржи в Нью-Йорке, сколько последствия этого события на жизнь простых американцев. Сама по себе мысль, что некие виртуальные торги разноцветной бумагой, могут ввергнуть огромную страну в нищету, кажется абсурдной. Но устройство капиталистической системы имеет мало общего со справедливостью. И система относится к людям, как к безликому материалу по накоплению богатства.

Но подобное положение дел не могло пройти незамеченным. Пока одни пытались решить её социально-политическими методами, другие брали в руки старый добрый "Томми-ган" и экспроприировали экспроприированное. Как говорит герой одного известного фильма: "Всем сохранять спокойствие. Нам не нужны ваши деньги, а только деньги банка". Ведь все прекрасно осознают, что не бывает богатств, заработанных честным путём. Теория первоначального накопления капитала никем и не оспаривается.

Именно на этой основе была взращена новая американская мифология "робингудства" - грабителей банков, вчерашних аристократов и просто зарвавшихся магнатов-нуворишей, которых понятное дело никому не жалко. Бонни и Клайд, мамаша Баркер, красавчик Флойд, конечно же, Джон Диллинджер. Вот имена кумиров американской молодёжи 30-х гг. Живя впроголодь, каждый мечтал выйти на большую дорогу. Преступление перестаёт быть чем-то осуждаемым в обществе, как только становится очевидным, что это единственный способ не умереть от голодной смерти. Но даже зарабатывая таким нечестным способом, нельзя сказать, что "гангстеры" жили на широкую ногу. Всем известно, что Бонни Паркер и Клайд Бэрроу были не особо упитанными. А их сообщница Бланш Бэрроу после ареста весила жалких 37 кг чистого веса. Хотя было и исключение в лице глав мафиозных кланов, таких как Аль Капоне. Но это уже немного другая история. 

Возвращаясь к Джону Диллинджеру, стоит обратить внимание на творчество режиссёра Майкла Мэнна. Хотя в его фильмах часто фигурируют в главных ролях всевозможные преступники, его никак нельзя обвинить в романтизации криминального мира. Но в тоже время, Мэнн вовсе не стоит на защите государства. Его в первую очередь интересует работа людей задействованных в этой сфере. Этаких простых пролетариев по обе стороны фронта, поиск социального разрешения конфликта. В фильме "Вор" фигурировал опытный профессионал, который был вытолкнут на криминальный путь социумом. В "Охотнике на людей" - детектив Уилл Грэм был типичным трудоголиком, деструктивно погружавшимся в собственную работу. И в лучшем фильме Майкла Мэнна "Схватка" оба придуманных им героя были удачно совмещены. И в их трудовой деятельности режиссёр находил общность, которая была расколота надстройкой в виде общественного строя. Да и последний на данный момент фильм Мэнна "Кибер / Чёрный хакер", несправедливо недооценённый массовой публикой, обращается к той же самой тематике.

Собственно, "Враги общества" (в российском прокате под дурацким названием "Джонни Д.") это попытка перенести сюжетную коллизию "Схватки" во времена Великой Депрессии. Это противостояние двух профессионалов своего дела, каждый из которых мог бы встать на любую сторону, но судьба сложилась именно так. Одержимый поимкой преступников, Мелвин Перис (в неплохом исполнении Кристиана Бейла) и любимец всех американских женщин Джон Диллинджер (в ужасном, опереточном, лишённом противоречивой ауры романтика с большой дороги исполнении Джонни Деппа) сталкиваются друг с другом в уже классическом поединке, который с одной стороны уничтожил бандитский разбой 30-х, но создал новую систему тотального контроля за населением. Её название ФБР.

Но кроме социального мотива, это ещё и битва двух молодых мифологий. С одной стороны социально-анархистская романтика борьбы с богачами при помощи винтовок. С другой государство, защищающее капитал, тех, кому повезло. И победила, как показало время, идеология государства-охранителя. Ведь даже в выросшей из этого мифологии комиксов, одним из самых популярных героев являются Бэтмен - миллиардер, борющийся с отщепенцами из неблагополучных кварталов, да целая плеяда героев "Марвела", работающих на правительство. Выделяется на этом фоне, разве что, Супермен. И то его образ менялся из года в год. Хотя приручить криптонца защищать бессмысленные ценности буржуазного мира тяжело.

Хотя фильм "Враги общества" завораживает необычной операторской работой, с редким по уместности использованием ручных, цифровых камер, а так же виртуозно поставленные экшн-сценами и сценами ограблений, всё же спотыкается о ряд неудач. Попытавшись детально воссоздать атмосферу 30-х гг., Майкл Мэнн делает буквально две осечки, которые портят почти всё. Первая: это уже упоминавшийся Джонни Депп, который банально разучился играть. Вторая: Марион Котийяр. Большая загадка, кто продвинул её в этот фильм, но смотреть на американскую провинциалку, говорящую на английском с ужасным французским акцентом, это редкостное по неуместности зрелище. Не вспоминая о её слишком "звёздной" внешности. Что выглядит контрастом на фоне всех остальных героев фильма, которые действительно могут напомнить ушедшие уже типажи почти столетней давности. В итоге получается, что Диллинджер оказался мёртв задолго до посещения им кинотеатра "Биограф".

...

by Дикий Пушистик

Рецензия на фильм "Боги и генералы"

«Боги и генералы» — так называется замечательный американский фильм, вышедший в свет в 2003 году. По жанру его можно отнести как к историческим картинам, так и к военному кино и т. н. «военным вестернам». Это масштабное, эпическое батальное полотно, идущее чуть более трёх часов, которые, впрочем, пролетают совершенно незаметно. И рассказывает этот фильм о начальном периоде американской гражданской войны, известной большинству зрителей, к сожалению, большей части по «Унесённым ветром» (как роману, так и его замечательной экранизации) и, в лучшем случае, ещё по паре-тройке популярных вестернов. А между тем гражданская война в Североамериканских Штатах тех лет была событием колоссальной исторической важности. Известный американский историк, исследователь Гражданской войны 1861-1865 гг. Шелби Фут не зря назвал эту войну «адским перекрёстком американской истории». И именно после победы Севера в этой войне США встают на рельсы великодержавности и форсированного империализма, что и привело в конечном итоге их к формированию сверхдержавы чуть менее чем через век после окончания этой войны.

Но вернёмся же к фильму. Главным персонажем в ней является легендарный американский военачальник, кумир южан в той далёкой войне, генерал Томас Джексон по прозвищу «Каменная стена». Эту роль талантливо сыграл небезизвестный Стивен Лэнг.
А Джефф Дэниэлс сыграл оппонента Джексона — Джошуа Чемберлейна, талантливого генерала северян. Можно ещё отметить благородноседого Роберта Дюваля в роли генерала Роберта Ли (что любопытно, находящегося с ним в отдалённом родстве). Можно вспомнить и генерала Мида… Фактически именно вокруг этих трёх героев и вращается действие данной картины. И как закручивалась, а потом сорвалась спираль американской междоусобной войны… Как уходили в ополчение простые фермеры и джентельмены, преподаватели военных училищ и совершенно гражданские по своей профессии люди. Как люди что Севера, что Юга, оказались охвачены жаждой справедливости. Одних эта жажда привела к отколу от страны, других же призывала идти в бой за единство и, для многих, за свободу чернокожих. Надо честно сказать, что вопрос о освобождении рабов был второстепенной причиной войны. Главные проблемы были в неразрешимом противоречии между промышленным капиталистическим Севером и аграрно-патриархальным Югом. При этом возможность раскола страны де-факто была заложена ещё отцами-основателями США, когда права штатов в новом государстве оказались крайне обширными, а многие спорные проблемы были просто временно задвинуты на задний план. Но взаимное недовольство копилось долго, страна балансировала на грани открытого противостояния уже не первое десятилетие, но события в Канзасе (де факто локальная гражданская война) и террористический рейд Г. Брауна в Харпис-Ферри накалили обстановку до предела, а последующее избрание Авраама Линкольна президентом США, что называется, совало крышку. Ящик Пандоры распахнулся. Но в первое время никто не знал ещё, какая это будет долгая и кровопролитная война… Ставшая для очень многих южан воистину их отечественной войной. При этом в фильме отлично показан тот страшный момент, когда раскалываются семьи и старые друзья расходятся по разные стороны баррикад грядущей войны. И пусть наиболее ярко это продемонстрировано на примере генерала Роберта Ли, тогдашний раскол просто потряс как военную, так и светскую элиту молодой республики. А простые люди… Они просто откладывали в сторону вилы и брали кто старое ружьё, а кто и вообще какой древний мушкет… В старом военном вестерне «Кавалеристы» герой Джона Уэйна, офицер-северянин, спрашивает у южанина -

- Почему же вы всё ещё сражаетесь? Ведь всё кончено, вы разбиты.
- но вы всё ещё на нашей земле.

Так и в «Богах и генералах» замечательно передано ощущение того подъёма, которое толкнуло множество людей оставить свои семьи и надеть синю и серю (либо коричневую) форму. А потом грянул бой. Скажу сразу, в данной картине отлично показаны три первых крупных сражения Гражданской войны — Булл-Ран (первый Маннасас), Фредериксберг и Чанселлорсвилль.

А теперь о том, чем же зацепил меня этот фильм. Понимаете, мне вдруг оказалось до обидного больно, что у нас в России нет подобных картин о нашей гражданской войне. Чтобы фильм был снят истыми любителями и энтузиастами своего дела, чтобы знамёна и шевроны соответствовали месту и времени, чтобы оружие было настоящим или выглядело как настоящее. Чтобы не было чёрно-белого разделения на условно хороших и плохих. Потому что ещё древние не зря говорили о том, что худшая из бед, что может случиться с государством — это гражданская война. Когда брат идёт на брата, а сын на отца. Когда политический идеал позволяет забыть про родство по крови, вере и земле. И особенно плохо то, что фактически гражданская война не угасает сразу же после победы одной из сторон. Нет, конфликт будет долго ещё тлеть, передаваясь по наследству уже новым поколениям… Такое было во Франции, было в Америке, у нас, в Испании… И разорвать цепь этого противостояния очень нелегко. К чему я это пишу? А к тому что у нас в стране до сих пор фактически продолжается противостояние в умах между, условно говоря, «красными» и «белыми». И беда в том, что порю их политически заточенная ярость благородная оказывается де факто направлена против всей страны. Ибо страшен упёрты радикализм, что «красный», что «белый». Потому что это было страшное время. И обе стороны (хотя фактически в той войне их было много больше двух) творили тогда и массовые внесудебные расправы, и зверства, и грабежи гражданского населения… Как там говорили — «белые приходят — грабють. Красные приходят — грабють. Куды мужику податься?!». Та война пропахала нашу страну. Раскалывались семьи, бывшие однокашники воевали друг против друга… Да, не все участвовали в братоубийственной бойне. Эх, был, скажем, такой известный националист и публицист Меньшиков. Ярый противник что большевиков, что кадетов. Но он открыто заявил что не считает для себя возможным участие во взаимном братоубийстве и не выступит против новой власти. Правда, от расстрела без суда и следствия это его не спасло… Или можно вспомнить знаменитые строки о том, что «Белый, кровью умытый, он разве не красный? Красный, кровью истёкший, он разве не белый?..»

А ведь Россия — наша общая Родина. И она должна быть ценнее и выше даже самых любимых политических догм. Однажды, на излёте Смутного времени, русские люди смогли найти в себе силы и объединиться против общей для всех угрозы. И спасти страну.
Необходимо отметить, что самые кровоточивые раны нашей гражданской зажили лишь где-то после окончания Великой Отечественной войны. Которая стала мигом истины для страны и её народа. И фактически актом определённого гражданского примирения против общего врага, который собирался физически уничтожить нашу страну и большую часть населявших её жителей. Увы, романтизация «комиссаров в пыльных шлемах» никуда не ушла. Впоследствии уже «снизу» пошёл в народ тренд «господа офицеры». И фактически они вполне здравствуют и поныне. Хотя во времена оны многие настоящие господа офицеры шли как в Красную армию, так и отказывались идти на службу фюреру… И те, и другие были настоящими патриотами своей Родины.

Да, есть некая романтика гражданской войны. Что нашей, что американской. Книги, кино… Только вот давайте всёж помнить про «адские перекрёстки» истории. Которая, как известно, развивается обычно по спирали. И не надо давать хоть малейший шанс на «повторение урока». Истинное лицо гражданской слишком страшно. Почитайте рассказы Амброза Бирса. И «93-й год» Виктора Гюго. Или поищите сборник «Россия, кровью умытая». И «Белую гвардию» Булгакова с «Железным потоком» Серафимовича. И обязательно «Тихий Дон» Шолохова (кстати, американцы недавно сняли х/ф «Рождённый свободным» по рассказу Шолохова, но действие перенесли уже во времена своей гражданской). Войны в них описаны происходившие на разных землях, но есть в них одно общее — это были войны между своими. Вчерашними своими… И тут можно вспомнить, скажем, один из эпизодов битвы под Фредериксбергом, когда северяне фактически бросили на убой свою ирландскую бригаду… А стреляли по ним их же братья по крови и вере, но уже не в синей, а в серо-коричневой форме… Немалая часть ирландских храбрецов из армии южан впоследствии героически пали во время безуспешной попытки наступления под Франклином…

Немало исследователей и публицистов находят определённое сходство между американской и нашей гражданскими войнами. Безусловно, можно начти что-то общее, история ведь подобна созвездию Галактик… Но нет и не может быть прямого повторения (хоть мы и помним про спираль времени). Да, я читал работу, где Джексона Каменную Стену прямо уподобили генералу Маркову. Но надо помнить о том, что тот же Джексон — дитя своей эпохи. Своей земли. Да, он был настоящим дубом Конфедерации. Но если даже здоровый и сильный дуб перенести на неподходящую для него почву…
Генерал Томас Джексон жил скромно и достойно, как говорили его земляки, «жил по Новому Завету, а воевал по Ветхому». Он любил своих солдат (но не давал никому поблажек, и себе тоже) и солдаты любили его. (И тут можно вспомнить и наших Каппеля с Фрунзе и Котовским)

Джексон молча провожал своих умерших товарищей, солдат, учеников… И лишь однажды близкие ему офицеры увидели своего сурового генерала в слезах. Когда он узнал о смерти маленькой девочки… Смерть бойцов была логична и привычна, но Каменную стену потрясла смерть ребёнка… И, пожалуй, это лучше всего говорит как о генерале, так и о его эпохе. Эпохе, ещё не перешагнувшей окончательно порог грядущих тотальных войн…

Да, были и на той войне красивые эпизоды. Были и подвиги, было и уважение к противнику. Впрочем, хватало, как обычно, и бандитов, по сути лишь прикрывающихся знаменем одной из сторон (в наших истернах это обычно т. н. «зелёные», махновцы и «просто бандиты». У американцев на эту тему можно глянуть, скажем, «Погоню с дьяволом» Энга Ли). Гражданская война — это слишком страшно. Вот о чём говорят нам всем «Боги и генералы». А ещё они учат бережному отношению к своей собственной истории. Когда торжественные почести отдаются павшим героям, независимо от того, под каким стягом они сражались и какую форму носили. Когда люди гордятся своими предками, но не продолжают пережёвывать горечь давно уже минувшей войны. И я очень надеюсь дожить до того времени, когда у нас в стране наконец-то торжественно откроют общий памятник всем жертвам нашей второй Смуты. Как «красным», так и «белым».

Откройте же томик таких простых и таких страшных рассказов Амброза Бирса. Перелистайте «Белую гвардию» Булгакова. И помяните своих предков, неважно, по какую сторону баррикад были они в годы гражданского противостояния. Помяните — и переверните для себя страницу былой войны. Помните о ней, но помните и о том, что завтра будет уже другой день. 

Одиночество в сети

by deetz

Рецензия на фильм "Социальная сеть"

Финчер напоминает аутично бубнящего пономаря. Упорно одними и теми же фразами круг за кругом симулирует рассказ, наполненный предсказуемыми и невыразительными деталями серого существования среднестатистической IT-иконы. Перед нами поразительный фильм-евнух из целого гарема себе подобных. Как и «jOBS», лишен любых попыток визионерской адаптации личностных качеств Цукерберга или событий, его породивших, взрастивших, ставших его историей. Примитивная реалистическая история, безжизненная и старомодная, живущая на обломках собственной беспомощности в попытках придать динамики повествованию через параллельный монтаж трех разных сюжетных линий. Все это ничего не значит. Сухая энциклопедическая констатация. Даже шовинистические мотивы не помогают этому оппортунистическому гимну во славу играющему с публикой капитализму. С тем же успехом Финчер мог сидеть перед камерой и зачитывать статью из Интернета. Стоило поискать в образе Цукерберга хотя бы какие то детали для насыщения изображения. Или добавить авторского взгляда на личность, поступки, не исключать самоценность собственного стиля и помножить ее на эксцентричность личности, о которой идет рассказ. Стоуновский шаманизм в облике Моррисона был приятной, пусть и единственной, находкой на границе реальности и вымысла. Но Финчер устраняется из фильма, устраняя из него и сам фильм. Присутствие Резнора тоже мало заметно. Один из пионеров поп-индастриала вполне мог создать нечто неординарное на почве технологических особенностей профессиональных навыков протагониста. Но вместо этого разочаровал пресной презентацией дежурных наработок. В анамнезе у «Социальной сети» все возможные недуги байопиков — и каждый из них горделиво выставляется напоказ. Главный инструмент повествования — скрюченные рудиментарные конечности, похожие на культи, без пальцев, беспомощные, не способные развиваться. Кожа покрыта струпьями и гнойниками так плотно, что гомункул почти безлик, нельзя определить его пол, возраст или национальную принадлежность. Идентификация невозможна. Из легких с мокротой и кровью рвутся прерывистые хрипы. Глаза пусты и лишены любого намека на самосознание. Ыы. Усталость и невыразительность визуального языка Финчера нелогична. «Gone girl» вполне демонстрирует готовность к игре и шаловливым экспериментам. Трудно в суровые времена тотальной индустриализации ждать откровений и мистификаций масштаба Розового бутона, да и не на почве реальной живой персоналии. Всех останавливает повальная трусость. Чрезмерное желание понравиться всем. Карапузам и геронтам. Забудь о кино. Упрощай язык. Зарегистрируйся в фейсбуке. Будь как все.

Повесть врЕменных лет

by flametongue

Рецензия на фильм "Детки"

Нью-Йорк: запах выхлопных труб и вагинальных выделений, стук скейта об асфальт, сосущий звук подросткового поцелуя. Ни одного слова, кроме как о сексе. Ни одного поступка, только праздное шатание в лабиринте удовольствий. Ни одного характера: просто дети.

Ларри Кларка слишком часто обвиняют в спекуляции обнажённой натурой и в стирке грязного белья на людях. Считается хорошим тоном указать режиссёру на то, что, мол, все эти эрегированные органы не несут в себе никакого смысла… Ведь непременно же должна быть метафора в спутанных лобковых волосах и двусмысленность в половинках ягодиц! То ли дело Фон Триер, повелевший Шарлотте Генсбур толковать апокалипсис и отрезать себе клитор одновременно!

Ларри Кларк же, не мудрствуя лукаво, выходит на улицы мегаполиса — улицы, ещё не просохшие от мочи, рвоты и пролитого кофе — и вглядывается в глаза детей. Кто они? Чем они дышат? Вокруг чего вертится их мир? Цветы жизни или сорняки вдоль дороги? Нет, конечно, не все «детки» такие, как у Кларка — есть и другие, которые читают книги и поступают в университеты. Но нельзя отрицать, что слишком просто в наш век стать такой вот потной обезьянкой, цепляющейся за доступные удовольствия. Захотел пить? Украл в магазине пиво. Захотел есть? Зашёл «на хату», где кроме сэндвичей всегда можно поживиться разными субстанциями. Нужны деньги? Вытащил у мамы из лифчика. Заскучал? Тайком проскользнул в частный бассейн, чтобы искупаться там голышом с другими, такими же, как ты. Где бы продолжить вечер? Кажется, у кого-то уехали родители… А секс будет? Конечно, главное — найти подходящую дырку.

Сюжет дебютного фильма Кларка движется параллельными прямыми: пока Телли подцепляет очередную девственницу, одна из его прошлых «жертв» — Дженни — случайно узнаёт, что носит в себе ВИЧ. Беззаботность, механическая жестокость «соблазнения» ужасающе резонирует с паническим, бессильным осознанием своего жалкого существования и его неотвратимого конца. Наивность, с которой девочки спрашивают «Я тебе нравлюсь?», их моментальная готовность поверить в желаемый ответ, наконец, святая невинность Хлои Севиньи, её детские слёзы на заднем сиденье такси — вот та голубая ленточка настоящих эмоций, обвивающая столпы разврата, на которых зиждется фильм. Пока Телли, возможно, в последний раз беззаботно обнимает использованную им девочку, а Каспер удовлетворённо затягивается сигаретой и вопрошает, что же, чёрт возьми, произошло, дамокловым мечом над героями повисает утро. Жизнь не предоставит им второго шанса.

Ларри Кларк не читает нравоучений, не рекламирует презервативы и не пытается найти виноватых. В более поздних фильмах он покажет, как далеко падает яблоко от яблони, но пока — только «детки». Только чистый микс подростковых гормонов, звон в голове и зуд в паху. Эдакая панк-песня на две с половиной минуты, где всего один гитарный рифф, неразборчивые слова — и неуёмное желание высказаться. И не беда, что сказать-то, по сути, нечего — зато состояние души попало в ноту.

Монстры

by Хириоли

Рецензия на фильм "Глазами убийцы"

Простого семьянина ошибочно осудили за ограбление и отправили в тюрьму почти на десять лет. Честно отсидев срок, семьянин жестоко застреливает ни в чём не повинных людей. И честно отправляется  в тюрьму уже навсегда. Он обвиняет во всём общество, лишившее его жизни. Он — обманутый горожанин, выплюнутый обществом. Его все ненавидят. Его драмой заинтересовывается продюсер на грани банкротства. Продюсер приглашает старого режиссёра, уже забытого на задворках Голливуда, а тот - талантливого актёра, на чьей карьере стоит крест из-за вздорного характера. Все они — уже переработанный огромной социальной и медийной машиной материал, который вот-вот тоже выплюнут, и маньяк является их последним шансом заявить о своём существовании. И судя по всему, заявление их поднимет такую же гору ненависти, как и заявление самого маньяка.

Самый ужас этого фильма в том, что мистической маниакальностью сквозит большинство сцен. Хладнокровная бойня поставленная в первые же минуты, минимальное обсуждение её неидеальности с неуравновешенным главным героем, который словно сходит с ума от своего таланта вживаться в роли маньяков, наркотическое помешательство и первая встреча с прототипом главного героя. Убийца действительно источает какую-то инфернальность при первой встрече, но развитие его истории развевает все подозрения, что источник потусторонней опасности сосредоточен в нём. Маньяк становится простым персонажем, важным ключиком сюжета, способным общаться, обижаться, бояться. Он даже не выглядит, как тот самый маньяк, способный убивать. До определённого момента. Но зло где-то всё равно сидит. Может, это монстры, прячущиеся под кроватью продюсера и молодой актрисы? Или они спрятаны в лице Микки Рурка, которое он уже начал терять? Возможно, они спрятались в очках главного актёра, влюбившегося в автобиографию маньяка. Каждый раз, когда он надевал их для съёмок, он словно примерял душу убийцы. И я боюсь, что в какой-то момент эта душа захватит актёра. Боюсь и надеюсь.

«Shades» - кино в своей структуре издевательское. Оно внешнюю систему мотиваций и отношений сосредотачивает внутри фильма. И дело не просто в том, что это кино про съёмки фильма. Это кино рассказывает о том, как создатели на съёмках фильма пришли к идее снять фильм о фильме. Эрик Ван Лой понимает, что сам по себе он фигура общественности не интересная. Сам себя не заметишь — никто не заметит. И он придумал себя с лицом Микки Рурка — такой же прямолинейный и грубый. Пафос и некая божественная всепонимаемость — это скорей скрытый нарциссизм режиссёра. Художественный режиссёр диктует режиссёру настоящему поведение, к которому Ван Лой стремится. И пусть режиссёр в фильме не главный герой, но олицетворять себя с главным — не всегда самое интересное. Хочется порой, чтобы главным героем был некто другой, а ты всё равно перетягиваешь на себя зрительское внимание. Вот такой в фильме драматически положительный Микки Рурк, несгибаемый, принципиальный, видящий людей насквозь и безгранично сострадательный. Это монстр Эрика Ван Лоя. Самый человеческий персонаж фильма о фильме является лишь трещиной в зазеркалье. Ван Лой придумал себя, попавшего в опасную ситуацию, и вышедшего победителем, чтобы этот победитель в итоге придумал Ван Лоя. Уроборос в шоке подавился сам собой.

Но фильм затерялся в дебрях собственной концептуальности. Раскрывая постепенно проблематику ленты, создатели меняют сюжет и переставляют акценты, играя на гневе городских жителей, возмущённых созданием фильма о местном маньяке. Не маньяк должен быть жертвой. Кино постепенно превращает маньяка в бренд, но нужно ли это Эрику Ван Лою? Мистический в своём саспенсе фильм оборачивается одним крупным примером чёрного пиара. Однако крошки сцен говорят, что это не совсем так. Флешбеки, ловко оборачивающиеся очередными съёмками, диалоги, искорёженные длительными молчаниями. Маньяк, в последний раз вышедший на охоту. Всё это повисло в воздухе, словно что-то поглотило связующую нить, оставив полноценным лишь злоключения умного продюсера, ну и сорвав маску с одной бедной овечки. Всё другое даже не повисло под вопросом. Оно забылось. Бешеный киноактёр остаётся бешеным, старый режиссёр остаётся старым. «Shades» не воспользовался всеми своими же магическими намёками. Зрители увидят лишь настоящих людей, и ни одной тени.

Монстры съели этот фильм. Остались только кости.

Универсальное уравнение Вселенной

by Psychedelicgirl

Рецензия на фильм "Гармонии Веркмейстера"

Несмотря на то, что Бела Тарра и Агнеша Храницки называют последователями «Луиса Бунюэля и Вернера Херцога, — в том смысле, что реалистичный материал они обрабатывают с помощью импрессионистских техник» (The Onion), при пристальном раздумье фильм «Гармонии Веркмейстера» представляется мне уникальным в другом. Я думаю, что создатели фильма, - как режиссёры, сценарист, оператор, - так и композитор, - превзошли своё время, создав шедевр нового неореализма, который может и должен быть воспринят людьми начала 21 века. Фильм сочетает в себе сразу четыре концепции, и все они – шедевральны. Его можно назвать и первой попыткой исследования абстрактной теории растворения отживших гармонических иерархий, как в музыке, так и в социуме или в психике отдельного человека; одновременно этот фильм доступными средствами передаёт гениальные озарения, балансируя на грани шизоидного символизма сознания, но не скатываясь в него; это фильм–антиутопия. И в то же время - одна из немногих в последнее время удачных попыток создания иллюзии полного погружения зрителя, - почти на грани «флорентийского синдрома», - не только в мир персонажей, как удалось режиссеру Абделатифу Кешишу в «Жизни Адель», - за что тот фильм многими был воспринят как уникальный сплав реальности зрителей с реальностью персонажей картины, - но и во внутренний мир героя. Это происходит очень естественно: используется только несколько средств, - камера, человек и музыка.

...Гулко раздаются шаги Яноша Валушки по ночной мостовой, непостижимо реальны его сумка, сапоги, пальто… Это то самое волшебство, когда зритель будто чувствует запахи первых ноябрьских заморозков или слышит гудки паровоза, будто это его подковы на сапогах касаются неведомого булыжника в неведомом городе, который так невероятно знаком... Это зритель укладывает спать своего дядю в холодную постель, укрывая его чуть скользкой, прохладной простыней и старинным тяжёлым пледом, а когда лицо дяди Йорги касается белоснежной накрахмаленной наволочки, переводит удовлетворённо дыхание… И катарсис божественной музыки по дороге из трактира откликнется позже послевкусием на фоне то ли закипающего чайника, то ли шорохами в сонной квартире, то ли мелодичными переливами беседующих по-гофмановски чашек, то ли шёпотом заглядывающих в душу оконных рам в кухне, - ведь у всех них с Яношем тайное сообщничество, - потому что он молод и радостен, и ему известно универсальное уравнение Вселенной.

Это и катарсис красивейшей сцены о космосе в той таверне, откуда он только что вышел, где люди, - простые западноевропейские крестьяне и рабочие, - склонны не калечить надменностью или пренебрежением, а поощрять причудливые фантазии молодого человека, и, что особенно трогает, - просты, естественны и честны и перед собой, и перед жизнью, - да, это чуть позже сыграет с ними дурную шутку, они собьются с ритма и сфальшивят, но не сейчас…

И наутро, за терпким ароматом кофе, дядя Йорги обязательно скажет очень важную вещь: «Это Божественный скандал… Музыка Бытия из-за неправильно расставленных пауз, имеет под собой фальшивую, ложную основу. Мы говорим о коварном обмане, ведь для многих музыкальная тональность - это просто абстрактная иллюзия, а чистых музыкальных пауз не существует. Лучшие времена прошли, - времена Пифагора и Аристоксена, когда наши праотцы довольствовались тем, что их инструменты играли только в нескольких тональностях… Их не одолевали сомнения, ведь они понимали, что божественная гармония доступна лишь богам. Потом этого стало недостаточно, и непомерная гордыня потребовала себе всевозможных гармоний наших богов. Преториус и Андреас Вертайстер, которые разрешили эту проблему, поделив гармонию богов на октавы, на 12 полутонов, но каждый второй полутон был подделан! Вместо 10 черных клавиш использовались 5. Мы должны забыть о настройках инструментов, которые называют с тех пор постоянно темперированными, а затем вернуться к нашим первозданным инструментам. Мы должны осторожно исправить ошибки Веркмейстера»…

Мир - это квантовая матрица. Структура реальности такова, что каждый квант материи является голографическим отражением нашего подсознания, создающего объемную проекцию реальности. Если гармонизировать состояние сознания человечества, вернуть его, как говорит дядя Йорги, к первоначальной Гармонии, то мир может стать Небом на Земле. Атом состоит из энергии. Материя - это энергия, сжатая вибрацией. И нет идентичных реальностей, у каждого своя голограмма мира. Об этом был неплохо осведомлён герой Германа Гессе Гарри Галлер (от Моцарта, наверное). Реальности пересекаются в векторных точках, где материя сжимается. Проходя через эти точки, люди видят голограммы других реальностей. Наш мозг - это мощный компьютер, и тот, кто им управляет, способен создавать практически любую реальность. Мы находимся в той реальности, которую создает наше подсознание. ДНК, мысли, чувства, эмоции - все это часть нашего подсознания. Найдешь к ним ключи, найдешь ключ к жизни. А музыка - это универсальный язык Природы. Вернуть Гармонии прошлого – это учиться жить на физическом уровне, сохраняя тонкий баланс осознанности в состоянии расширенного сознания. Осознавая настоящий момент, мы живем в эпицентре силы, в соответствии с вечным временем и намерением Бесконечного, где наша воля соединяется с Космической Гармонией.
Фильм передаёт и то, когда эта связь с Небом начинает обрываться. Передаёт неожиданно, быстро и стремительно: трансформацию, диссонанс в душах честнейших людей, которые только что с благоговением служили Жизни, сметая Хаос с лица Земли, танцуя танец Вселенной в кабаке, и вдруг так же честно, но уже заблудившись, расторгнув свою связь с невинностью Гармонии Вселенной, открываются черной магии неведомой тревожной мглы через преступно умерщвлённого Кита, и падают, теряя свои и аутентичность, и обаяние, и праведность… А душа молодого человека станет зеркалом, которое отразит и гармонию, которое отразит и хаос, которое отразит и диссонанс катастрофической гибели богов, и … не выдержит этого.

И опять – музыка, камера, игра актеров почти неуловимыми движениями и интонациями, взглядами: какие чудовищные искажения гений режиссёра или оператора может увидеть даже в трещинах кафеля подвергнувшейся разгрому больницы, не говоря уже о ките, если рассматривают всё окружающее как символическую запись музыки сфер? И создатели фильма превратили его в визионерское откровение, доступное пониманию любого.

Этим фильмом нужно наслаждаться, смакуя его как изысканный сорт чая вечером за городом в осенние вечера. Он может унести на своих крыльях, как уносят романы Ремарка, как уносит «Дэмиан» Германа Гессе, потому что его сладость равна боли настолько же, насколько полны ими жизни каждого из нас.

И если ты не знаешь, как остановить восторженное Время, которое раскатилось медленно по дороге от фонаря до полусонных зданий, если не знаешь, куда выплеснуть радость и переполненность своей души, - тебе поможет Музыка. Она наполнит твой Космос, она застынет лунно-фонарным аккордом, она придаст смысл бытию всех, кто так много значит для тебя, потому что воистину они его заслужили, и их души однажды воскреснут так же, как воскреснет в один прекрасный день и душа Яноша Валушки.

Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит

by Андрей Александрович

Рецензия на фильм "Огнем и мечом"

Ясновельможный пан, староста Чаплинский от скуки, безделья и былых обид решил устроить традиционный «наезд» на усадьбу своего соседа, шляхтича, казака Богдана Хмельницкого, воспользовавшись отсутствием хозяина. Слуг выпорол, сына Хмельницкого засек до смерти, жену похитил, предварительно надругавшись над нею. Вот так, котятки, из тупости, спеси и обычных забав скучающих помещиков и творится история. Не был бы староста Чаплинский так глуп, да если б он был хоть настолько ловок, чтоб отловить Хмельницкого, бежавшего после описанных событий в Запорожскую сечь, где-нибудь в степи и чинно его прирезать, если бы сечевые казаки, как всегда, маясь с перепою и тоски, не искали повода для очередного грабительского похода, а польские власти были бы достаточно умны, чтобы пойти навстречу извечным казацким требованиям религиозного равноправия, шляхетских свобод, денег и горилки — возможно и не было бы сейчас Украины.

Но Хмельницкий оказался быстр и сноровист, от преследователей его спас бравый поручик Скшетуский, Сечь ожидаемо взорвалась, избрала пылающего жаждой мести Богдана гетманом и ринулась в лихой и отчаянных поход, не подозревая, что речь идет уже не об очередном набеге, а о страшнейшей в украинской и польской истории войне и события покатились, подминая под себя города и веси, воеводства и целые страны. Все смешались в дикой схватке — Польша, Литва, Крым, Россия, казачество. Уж умрут все главные герои фильма, а взаимная резня еще века будет мором проходить через этот край.

За право экранизации романа Генрика Сенкевича «Огнем и мечом» Гоффман боролся долго и отчаянно, благо им уже были отсняты две другие книги трилогии — «Потоп» и «Пан Володыевский». Но никакой, даже самый неожиданный поворот событий, не мог привести к появлению этого фильма в советской Польше, находящейся под пристальным надзором восточного «партнера». Слишком остра, болезненна, злободневна тема становления Украинского государства, даже слишком болезненна, как мы видим сегодня. И очень уж острые и больно ранящие упреки бросают друг другу герои с обеих противостоящих сторон — что шляхта польская, что шляхта казацкая. Нет здесь ни эллина, ни иудея, ни абсолютно добрых и праведных, ни испорченных дикой злобой. Все смешались, измазавшись разными грязными красками, как пьяный казак дегтем, и все предстают в равной мере детьми одной матери, Польши, обласканными ею или обиженными.

Пожалуй, в этом и есть главная крамола с точки зрения российских цензоров. В «освободительной войне украинского народа» не находится места для Москвы. Все происходящее на экране и на страницах — внутренняя, польская замятня, сшибка привилегий, амбиций, которая и до этих событий, и после повторится еще не раз, и которая только по чистой случайности втянула в себя бородатых посланцев русского царя. В этом, а не в долгом описании казацких бесчинств, которым, впрочем, не уступают и польские «ответы хлопам». Обе центральные противостоящие фигуры — мощный магнат Иеремия Вишневецкий, возглавивший борьбу с мятежниками и казацкий гетман Богдан Хмельницкий смотрят с гневом друг на друга через Днепр, постепенно наливаясь пролитой ими кровью врагов.

Структура героев и романа, и фильма симметрична. Две пары противостоящих, оспаривающих первенство, персонажей. Хмельницкий и Вишневецкий бьются из-за власти над девой-Украиной, гусар Скшетуский и казак Богун делят прекрасную княжну Курцевич. И в обоих случаях шляхетская гордость осыпается накипью запекшейся крови с клинков. Виноватых и негодяев здесь нет, у каждого своя суровая правда и, главное, честь, которая ведет их по печальной дороге. Любую пару можно поменять местами — ничего не случится. Гонор, хитрость, безжалостность у князей, честь, отвага и отчаяние — у влюбленных в княжну Елену лыцарей.

Кино начинается, когда Речь Посполитая привольно почивает на лаврах, раскинувшись могучим и крупнейшим европейским королевством от песчаных балтийских дюн на севере, до поросших ковылем причерноморских степей на юге, от немецких фольварков, до лесов туманной Московии. Пышный варшавский двор, могучая армия, льстивые вассалы и послы от многих земель. Король Лир семнадцатого века в расцвете могущества. Несколько лет и один фильм — и это уже подточенный великан, распадающийся на части, сотрясаемый ожесточенной междоусобной борьбой. Будут и великие дни, но печальный конец уже почти предрешен. Впереди и Потоп, и бесчисленные смуты и конфедерации магнатов, разделы. Все то, что можно, наверное, было бы предотвратить, если б ясновельможный пан, староста Чаплинский не был так глуп…

Скотный двор

by igiss

Рецензия на фильм "Грязь"

Что нашло на соблазнительную Кэрол? Начальнику её мужа, детектива-сержанта Брюса Робертсона, давно пора на пенсию. Воссоединение супругов случится лишь тогда, когда Брюс займёт его место и станет инспектором эдинбургской полиции. Претендентов на повышение множество: сообразительный метросексуал и гомофоб-фашист, ясноглазая дева в исполнении Имоджен Путс и недалёкий педант. Шанс есть у каждого, кому IQ из одной цифры мешал продвинуться на полицейской службе? Не стоит забывать и про юного наркомана, с которым Брюс проводит время за кокаином и шлюхами. Но Робертсону нет равных в этой игре, и чин инспектора вместе с Кэрол вскоре будут у его ног.

Если, конечно, скотский мир не преподнесёт очередной сюрприз. Режиссёр Джон С. Бейрд беспощадно обманывает зрительские ожидания: то выдаёт свой фильм за остроумную карьерную драму, то за хронику падения мерзавца-вредителя. В какой-то момент оказывается, что это вообще не фильм о людях: на экране творится сплошное мракобесие, лица скрыты за звериными масками, галлюцинации отражают правду лучше, чем реальность. Некоторые персонажи сразу выдают свою нечеловеческую сущность, а другие прячут дикий облик: кто скажет, что за прекрасным взглядом Имоджен Путс скрыта самодовольная ведьма?

В центре повествования — поросёнок Брюс в исполнении Джеймса МакЭвоя. Худощавый актёр с тонкими чертами лица в руках Бейрда обрёл тяжеловесные черты злодея-манипулятора, человека, который подавляет других как физически, так и эмоционально. Но Брюс не так прост, как кажется. Вначале он выступает в роли классического тролля, трикстера, действующего во благо эгоистичной цели и получающего циничное удовольствие от процесса. В какой-то момент — едва поймёшь, в какой, пожалуй, это случилось в Германии, в вольном городе Гамбург, — головокружение от успехов превратилось в наслаждение чужой болью, да не только чужой, — даже собственной.

Там, в Гамбурге, сюжет про детектива-карьериста съезжает с накатанных рельсов в глубокую пропасть. МакЭвой мечется между червями и млекопитающими, как безумный ветеринар, который уже подцепил болезни всех своих питомцев и теперь обречён издохнуть в приступе горячки. Леденяще спокойные улицы Эдинбурга и равнодушные обыватели-шотландцы не будут горевать. Тут уж не о Кэрол и не об инспекторском чине стоит думать, а о банальном выживании: но герой наш озабочен тем, чтобы совершить ещё парочку потрясающих воображение мерзостей. До последнего за павшим Брюсом настоящего скрыт Брюс из прошлого; временами он просыпается от кошмарного сна, вновь становится отцом семейства и примерным полицейским. После моментов ясности особенно больно смотреть на возвращение в бездну. Героиня Джоанн Фроггатт, чьему умирающему мужу Брюс пытается помочь, видит как раз того, прежнего Робертсона: пожалуй, она единственная не продемонстрирует Брюсу свой скотский нрав, она более сказочна, чем все другие, она, не поверите, — человек!.. Да только что с того, что она человек? Правила одни для всех.

МакЭвой играет маньяка-страдальца беспощадно и правдиво, без тени мягкости. Его честность принуждает к сочувствию даже в те моменты, когда для сочувствия совсем не остаётся места. «Грязь» ставит над зрителями эксперимент о том, насколько относительна мораль. Способны ли мы не только прощать, но и желать удачи человеку, который на наших глазах совершает худшие из злодеяний и не собирается останавливаться? Ещё как способны! Но почему? От зависти или от жизненно важной веры в то, что каждый достоин спасения? Возможно, дело в едкой самоиронии, в том, что Робертсон беспощаден и к другим, и к себе?

Метафоричную и разноплановую книгу Ирвина Уэлша, где одним из повествователей служит ни много ни мало поселившийся внутри Брюса ленточный червь, Бэйрд экранизирует при помощи прямолинейного и динамичного сценария. Но сюжетная простота не помешала передать атмосферу хаоса и непотребства, а МакЭвой, совершенно не похожий по типажу на героя книги, правдоподобен и в самые страшные, и в самые комичные моменты, что подметил сам Уэлш. Несмотря на авторское легкомыслие, не стоит пытаться найти в «Грязи» жизнеутверждающее начало. Драма предельно трагична, комедия бесконечно черна, и даже в финальном мультфильме вместе со спрятанным в горах лицом МакЭвоя мы видим множество вольных отсылок к порокам рода человеческого. В мире Бэйрда и Уэлша нет героев и злодеев, святош и мерзавцев, нет рецепта изменения скотского мира к лучшему, но найдётся пара советов о том, как выбраться живым из клетки с тиграми. Если жизнь повернулась к вам худшей стороной в лице какого-нибудь паразита, сыграйте по его правилам. А если боитесь сами стать паразитом и изменить хвалёной добродетели, посмотрите в зеркало внимательнее: не отрос ли пятачок от такого самомнения?

Не шутите с бесконечностью

by Alex McLydy

Рецензия на фильм "Пена дней"

Раунд 0: Безвременное

Борис Виан и Мишель Гондри наверняка подружились бы, живи они в одно поколение друг с другом, ведь объединял их не только родной язык. Два визионера, работающие в разных видах искусства, сделали действительно многое для того, чтобы изменить мир. Создавая для людей просвещённых, они неоднократно укрепляли веру в высокое, заставляли поверить в чудо, но и спустить с небес на грешную землю — тоже их кредо. Абсолютно неудивительно, что именно книга «Пена дней», в которой писатель превзошёл самого себя по качеству исполненных образов в то ли выдуманном, то ли чрезвычайно завуалированном реальном мире, заинтересовала нашего современника больше всего. Выступив и сценаристом, и режиссёром, и (!) актёром, Мишель выдал на-гора магический и в чём-то сумасшедший фильм, в котором слилось не только метафорическое и сущее, но и масса поколений, от сороковых до тех, в которых мировые повара начнут жить в потайной комнате за стенкой холодильника с целью дать хозяину совет по приготовлению угрей, выловленных из водопроводного крана.

Раунд 1: Бесформенное

Роман Виана прежде всего был направлен на то, чтобы, как принято говорить нынче, затроллить различные слои общества: философов, которых олицетворяет Жан-Соль Партр, докторов в лице безымянного профессора д’Эрьмо, различных представителей рабочего класса с их повышенным вниманием к статистике и прочих людей с завышенным чувством собственной важности. Но Гондри тяжко в столь узких рамках, и он старается уделить внимание всем темам книги, прежде всего — любовной линии (привет Джиму и Кейт!). Мало кто станет спорить с тем, что форма здесь затмевает содержание, как и во многих других работах Гондри, но это шаг осознанный и само собой разумеющийся. Когда тузов в рукаве становится слишком много, они перестают казаться неожиданными, каким бы искусным не был шулер. Вот и режиссёр, поняв, какой материал перед ним, даже не пытается наделить первую треть повествования смысловой нагрузкой. Работает это великолепно — снятый в духе восьмидесятых годов фильм и смешит, и пугает, и шокирует с каждым новой фигурой в кадре. Отрезание ресниц и вполне себе одушевлённый дверной звонок на фоне сущей околесицы и мягкого джаза — слабонервные проходят мимо. И оператор пляшет под дудку главного творца, снимая чёрт те что чёрт знает как — ловкий ход. Если у Виана были свои уловки, то у Гондри — свои. Испытавший гамму эмоций зритель быстро ловит суть происходящего и меняется прямо на глазах, вопрошая ещё большее.

Раунд 2: Бессодержательное

А это «большее», меж тем, разворачивается уже в другой плоскости. Несмотря на то, что кадр по-прежнему насыщают окровавленные катки, голубиные головы и всякого рода сердцедёры, с каждой минутой фильма всё шире разворачивается история. Выступая сначала на поле уже привычной мелодрамы, яркой и лучезарной, режиссёр наделяет героев всё новыми и новыми качествами, уводя сюжет в жанр бытовой драмы. Даже для тех, кто не захочет разбираться в бесконечных метафорах французских сеньоров, фильм обещает стать захватывающим, ведь здесь каждый персонаж — кладезь. Если женщины здесь одиозны в малом, то мужчины — ну совсем дураки. Возьмём Колена и его фразу: «Я не хочу работать, ведь работа превращает человека в машину!» — юноша, о чём вы? В мире, который и без того многим вызывает антипатию, Колен и его лучший друг Шик выстроили свои мирки, омерзение которых уже запредельно. Но если для второго счастьем было собрать все сочинения Партра (чего он, кстати, в итоге добился), то первый, кажется, сам не понял, чего хочет от этой жизни. Определить, в какой момент времени Колен более всего несчастен: в начале, когда ещё ничего не понимает, или в конце, когда осознаёт всё — вот вам бонусная задачка. Розовые очки, как оказалось, тоже надо уметь носить — если быстро снимаешь, есть шанс пораниться.

Раунд 3: Безморальное

Самое же интересное в том, что мозг после просмотра стремится разгадывать загадки больше, чем раскладывать по крупицам сюжет. Могло ли быть иначе? Едва ли. И в тот момент, когда подходишь к главному синефильскому вопросу, стоит остановиться, выдохнуть и просто сказать себе — ну магия же, в чистом виде. Пускай троллят, пускай играют на нервах, пускай выходят за рамки разумного — всё не зря. Всё во благо. Фильм такой, каким бы его хотел видеть автор романа — сумасбродный, мультижанровый, вневременной и в чём-то антиморальный. Даже допущенные огрехи кажутся здесь специальными. Те, кто выключил на десятой минуте — вас можно понять. А любителям всякого рода ухищрений и людям, которые не желают быть заложниками мирского — мой пламенный привет! Только младенцев не режьте, прошу. Даже искусственных.

Счёт 0:4, объявляется чайная пауза…