Продавец надежды

by writer19

Рецензия на фильм "Яков-лжец"

- Господин Франкфуртер, это русские. Они будут нас бомбить.
- Можно радоваться.

Некогда прекрасный и бурлящий жизнью польский городок был оторван от всеобщего мира и забыт. Улыбки на лицах горожан преобразились в унылую гримасу тружеников, которые изо дня в день выполняли свою работу, подчиняясь беспощадной немецкой армии. В польском гетто царило молчание и покорность, а единственным звуком, нарушающим эту постоянную идиллию, был звук уходящего поезда. Терзания, муки и обреченность на извечные страдания отразились на пленных, обратив в пепел грёзы о светлом, лучезарном будущем. Вера, надежда, мечты — ничего уже практически не осталось, кроме чувства юмора, которое веселило и поддерживало в трудную минуту. Оно не наполняло жизнь каким-то смыслом, не вселяло надежду и уж точно не являлось ключом к спасению, а служило лишь утешением для отчаявшихся, да и до тех пор, пока всё окончательно не докучало и обременяло; пока петля не оказывалась на шее, а ноги не висели в воздухе. Но что если кто-то воспользуется одним из гнусных и подлых изобретений человечества и применит его во благо? Что если превратить ложь в средство для спасения? Обычному еврейскому продавцу оладий Якову Хайму чудным образом предоставляется случай приоткрыть ту самую скважину вероятного счастья и упоения, которая давно уже не видела свет, но глубоко в душе каждого узника войны желала вновь заблестеть и засиять всеми возможными окрасками, хотя в таком бедственном и тяжёлом положении хватило бы и одного маленького луча надежды.

По мотивам одноимённого романа немецкого писателя Юрека Бекера, венгерский режиссёр Петер Кассовиц создаёт драму времён Второй мировой войны, но история развивается не на фронте в разгар боевых действий, а за стенами небольшого польского гетто, где всё ещё остаются люди, не желающие опускать руки и намеренные бороться до самого конца; по крайней мере, есть как минимум один такой человек по имени Яков Хайм, что значит — надежда всё-таки есть. С целью спасти своих товарищей от отчаяния и возможных попыток суицида, он придумывает ложь, которая может стоить ему жизни. Яков рассказывает, что у него есть радио, и слышит как русские на подходе к ним. Он даже не полагал, что солгав однажды, придётся делать это постоянно, выдумать всё новые и новые идеи, чтобы сохранить надежду о счастливом будущем, вопреки тому, что его может и не быть. Ложь во имя спасения превращается в ничто иное, как обременительное, тяжёлое бремя на душе, с которой приходится жить еврейскому продавцу оладий.

Кого только не играл талантливый и ныне покойный Робин Уильямс, почти всегда от его персонажей исходила невероятная душевная и искренняя теплота, греющая сердца в одинокие холодные будни. Гонящийся за американской мечтой из самой Москвы, придающий солдатам оптимизм с повседневным возгласом «Доброе утро, Вьетнам!», обучающий своих учеников поэзией, её красотой и магией — Робин воодушевлял и побуждал к стремлению чего-то необычайного и чудесного. В картине Петера Кассовица он всё тот же неисправимый романтик и мечтатель, пусть даже захваченный фашистами несчастный еврей. Та же старая кепка, что у других поляк, потрёпанное пальто и рваные перчатки, но вместе с тем у Якова Хайма есть доброе сердце, широкая душа и мужество, которое он обретает со временем. И какой же Робин Уильямс без ласковой улыбки и чуточки веселья? Да, даже в военной ленте Кассовица он порой шутит, устраивает небольшие представления и танцует польку, что служит разрядкой для напряжённого, интригующего сюжета и даёт возможность насладиться игрой, характерной талантливому комику и актёру.

Венгерский режиссёр разбавляет свою картину долей юмора, но не позволяет ей выйти за рамки дозволенного и нарушить всю драматичность истории. Ложь, возникшая из самых чистых помыслов, с течением времени становится наиважнейшим аспектом в вопросах касаемых жизни и смерти. И даже если она повлечёт за собой новых жертв войны, справедливо будет назвать поступок Якова неправильным и оплошным? Гёте говорил — «Надежда живёт даже возле могил», так неужели она не имеет право существовать в очерствелых и бездушных стенах гетто? Ведь если умирать, так умирать за правое дело — в борьбе за свободу и с надеждой в сердцах! Можно ли винить Якова в том, что он хотел подарить окружающим своим сородичам щепотку счастья, радости и дни блаженства? У одного человека нашлось столько сил, что он даровал веру другим, для того, чтобы те продолжали жить, несмотря ни на что. Жить, зная, что за замочной скважиной возможно никогда не появится свет, и высокие непоколебимые стены гетто будут всегда оставаться на своём месте, а единственным звуком, нарушающим эту гробовую тишину, будет гул уходящих вдаль поездов.