«Что пепел скрыл от нас? А вдруг из пепла нам блеснет алмаз, блеснет со дна своею чистой гранью…»

by The Lone Ranger

Рецензия на фильм "Пепел и алмаз"

Мачек окончил лицей, и его сразу забрали на войну. Вернее, война его забрала — разве был у него выбор, когда отечество звало? Поблизости был старший товарищ Анджей, были близкие и единственные в жизни друзья. Это и была настоящая жизнь. Но вот Германия капитулировала, друзья погибли, остался один только Анджей. И он сам. И у них уже новая работа — убивать своих соотечественников, чьи политические цели и идеи по восстановлению родной Польши разнятся с целями и идеями организации Армии Крайовы, а, значит, — и с их собственными. Война кончилась, но для них ничего не изменилось — лишь по ту сторону автоматной очереди теперь стоят знакомые когда-то лица… Фильм Вайды начинается с разящей своим ужасающим контрастом сцены убиения невинных польских рабочих с цементного завода. Это случилось ранним цветущим утром, около старой церквушки, а рядом стояла маленькая девочка с букетом полевых цветов, и, наверное, всё видела. И как-то жить после этого в мире, увидев собственными глазами, как на пороге Христовой обители умер человек, жестоко и фанатично расстрелянный, искавший здесь спасения? Но едва ли во взгляде матёрых бойцов Мачека и Анджея блеснёт хоть искра угрызений совести. Солдаты не привыкли задаваться морально-нравственными вопросами, когда им отдают приказ. Так ведь и жить легче. Достаточно и того, что каждый перед кем-то отвечает — вот пусть старший и решает, что хорошо, а что плохо…

Предысторию описываемых событий можно увидеть в предыдущей работе Анджея Вайды, где он в кошмарных, почти мистически ужасающих подробностях поведал о трагическом исходе Варшавского восстания и о тех нечеловеческих страданиях, что пришлось пережить полякам в зловонном сумраке канализационных каналов. Из него и вышел главный герой «Пепла и алмаза», и теперь вынужден прятать блеск горящих глаз за тёмными очками, не в силах выносить солнечного света. Весь багаж, вынесенный им за годы войны, — старый армейский рюкзак, жестяная кружка и оставшаяся крепкой по долгу службы дружба с поручиком Анджеем… Збигнев Цибульский со своей неординарной и вневременной внешностью стал одним из ярчайших образов послевоенного поколения «потерянных душ». А картина Вайды давно вышла за рамки внутриполитического конфликта в Польше, став для современного зрителя актуальной именно как трагедия о внутренней борьбе человеческой души, о поисках правды и своего места в жизни. Снятая в 1958 году, она тем самым сделала Мачека Хелмицкого своеобразной предтечей годаровского Мишеля Пуакара, сроднив их как прожигателей жизни на последнем дыхании.

В году же 1945 поляки — все как один — праздновали победу. И вот — властями устроен пышный послевоенный банкет, призванный притупить боль и заглушить горечь утрат, утопив её в пафосных речах и реках спиртного. За окном же, над улицами Европы летят слова походной песни красноармейца, выкрикиваемой в такт маршу солдатских сапог. Так или иначе — сегодня празднуем, а завтра строим светлое коммунистическое будущее. И кто-то уже отчётливо различает в нём давно чаемый пост министра, а кто-то чувствует безнадёжную обречённость и не понимает, что делать дальше. Мачеку не повезло — волею судеб он оказался не на той стороне, не осознавая ещё, конечно, что никаким политическим и военным целям Армии Крайовы не суждено сбыться. Но для Вайды, как художника и человека, всё же куда большее значение имеет выбор моральный. Такой, каким он неожиданно встаёт перед Мачеком после встречи в баре с Кристиной.

Они провели вместе несколько часов в упоительной и спасающей от реальности близости, но Мачек всё равно уже решил для себя: та совершённая ошибка, те убийства должны быть исправлены смертью действительного врага поляков — коммуниста Щуки. Надо выполнить приказ. Разве есть у него выбор? Возможность порвать с прошлым по-настоящему осознаётся им только после «освежившей» голову ночной прогулки с Кристиной. Наброшенная на плечи девушки куртка, запах фиалки у неё в руках, сломанный каблук, разговоры посреди руин, полустёршееся стихотворение на стене… очищающий мотив дождя и бредущего по улицам белого коня с понурой головой, явившиеся, словно из кадров фильма Тарковского… Может быть, это — настоящая жизнь, а не те кровавые бесчинства, что они творили с Анджеем? Может быть, пора остановиться? А через полчаса — уже вновь горящие диким неистовым блеском глаза и выстрел за выстрелом…раздаётся в небе треск праздничных фейерверков. Только теперь пришло полное, потрясающее душу откровение, — за что же он на самом деле боролся, что выиграл в этой войне?

Каждый, будь то солдат или любой другой человек, в ответе не только перед старшим, но, прежде всего, — перед Богом. И из пепла войны не блеснёт алмаз, если даже близкие люди будут продолжать сгорать в агонии убийства. Попытка Мачека убежать запоздала. Он мчится из последних сил, но прошлое за спиной всё равно настигает, не позволяя взять верх бунту одиночки. Впереди же развеваются на ветру белые простыни. В голове почему-то мелькает образ русской девушки, стоящей в саду у бельевых верёвок и ждущей возвращения своего любимого с войны… Но для Мачека режущая глаз белизна простыни — символика близкой смерти. Она пока ещё не забрала его, но это вопрос времени. Остаётся лишь отчаянно дёргаться в предсмертных конвульсиях, ожидая своего часа… Могло ли быть иначе?

9 из 10