...

by flametongue

Рецензия на фильм "Любовник леди Чаттерлей"

Он привлёк меня. Обещанием грешного наслаждения. Одетый в английский костюм с иголочки. Взращённый скандальным французом. Хоть и староват… но, может, здесь, как с вином? Не прошло и пяти минут, как мы оказались на диване.

Иногда всё понятно с первого взгляда, реже — с первого прикосновения. Он шептал мне в ухо о чём-то своём: Дэвид Лоуренс, Жюст Жэкин, Эммануэль… Он игриво закручивал мои кудри на свой палец и уверял, что нам некуда торопиться. Мне хотелось верить ему, хоть я и знала, что он обманывается на мой счёт. Я казалась ему невинной и целомудренной, как героини романов Джейн Остин. Он и не подозревал, что жеребцы, скачущие галопом в грязи, ассоциируются у меня совсем не с объявлением войны…

Он решил начать издалека и завлечь меня анекдотом. О некой леди Чаттерлей, прощавшейся с мужем со слезами на глазах. О некоем лорде Чаттерлей, вернувшимся из окопов Второй Мировой парализованным. И с каждым его словом я всё больше понимала, что рассказчик из него отвратительный: персонажи казались глупыми, их слова — напыщенными. Важные детали опускались, эмоции оставались за кадром, события подменяли собой истинное действие. Он держал меня за руку и продолжал болтать, изредка касаясь губами пульсирующей жилки на шее… Словно я не знала, что последует дальше… Словно мою бдительность требовалось усыплять…

Вся эта прелюдия меня скорее утомила, чем разгорячила, и к тому моменту, как я увидела голый зад, мною завладело раздражение. Мои жесты и возгласы, однако, были истолкованы неверно: он продолжил соблазнять меня медленно и нелепо. Снова вспомнил про свою леди Чаттерлей: как она подглядывала из кустов за лесничим, как рассматривала своё тело перед зеркалом, как тяжело опустилась на кровать, направив пальцы туда, где давно не хватало мужа… Он явно ожидал, что я зардеюсь от смущения. А меня интересовало лишь одно: когда же кончатся детские игры и начнётся фильм для взрослых?

Я могла бы и бросить в тот момент, ибо уже было понятно, что он не найдёт нужных акцентов. Но сник-пик был вполне себе привлекательным на вид, и я решила дождаться гвоздя программы. Произошло всё быстро и предсказуемо. Как собаки на сене. Неуклюже раскинув ноги, сбивчиво выдыхая. Казалось, что всё это сопровождали безвкусные завывания виолончели. Сразу после мне захотелось выгнать его, но он продолжал строить из себя джентльмена.

Я смотрела на него, скрестив руки на груди и мысленно перебирая в голове ругательства. Зачем ты опять рассказываешь мне про эту Конни Чаттерлей? Зачем усаживаешь её за стол и заставляешь вести бессмысленные диалоги с мужем и врачом? Разве ты не понимаешь, как она смешна в своих попытках выдать что-то глубокомысленное? А этот её лесоруб… Да у него задница более выразительна, чем лицо! Вообще, к чему разводить такую драму, если всем понятно, чем опять всё закончится…

Простые движенья, примитивная мимика (открытый рот, запрокинутая голова), снова виолончель. Я начала понимать, что эта Конни — или Эммануэль — не даёт тебе покоя. Тебе просто нравится эта маленькая грудь и плоский живот, и ты обманываешь — и себя, и меня — придумывая очередной сюжет ради возможности полюбоваться ею. Вот только, дорогой, при чём здесь я?

Любовь?! Когда я слышу это слово из твоих уст, мне хочется порвать простынь на лоскуты и запихать их в твою глубокую глотку. Не смей, слышишь… Не оскорбляй любовь своей безжизненной историей… Ты сказал, что тело может быть красиво само по себе, без лица. Но мне приходится смотреть в твоё лицо, такое выхолощенное, такое пустое… И оттого всё тело превращается в камень.

Ты уходишь внезапно, по-английски, хотя открытый конец — совсем не то, чего ждут в таких случаях. Я сижу, завернувшись в одеяло, и мне всё так же одиноко, как было до тебя. Ты не согрел — и даже не развлёк. Весь твой пижонский костюмчик оказался подделкой, а вежливость обернулась пустой манерностью. Я открою тебе секрет: чувственность восходит к чувствам. А когда лица прикрыты вуалью, получается то, о чём лучше и вовсе умолчать.